«Главная проблема экономики – отсутствие защищенности собственности»: мнение первого министра экономики России
- Андрей Алексеевич, скажите, есть ли что-то общее в состоянии экономики сегодняшней России и России начала 1992 года?
- Конечно, общего мало. В конце 1991 года, когда наша команда пришла в правительство, ситуация была в корне иной. В экономике было состояние коллапса. Добавьте к этому развал государственной машины после распада СССР. Ведь, российская экономика полностью управлялась союзными ведомствами. Сейчас ситуация совершенно другая. Есть огромное количество проблем. Но я завидую белой завистью нынешнему правительству, если вспомнить, с какими проблемами столкнулись мы в начале реформ.
Нынче главный вопрос – что нужно сделать, чтобы страна перешла к устойчивому росту экономику и устойчивому повышению уровня жизни. С моей точки зрения главное – институциональные реформы. В первую очередь – повышение защищенности собственности.
Главная проблема экономики сегодняшней России – отсутствие защищенности собственности, фактическое неравенство государственной и частной собственности, ошибочно взятый в последние 10-15 лет курс на огосударствление экономики и подавление частной конкуренции. Можно взять практически любую сферу. Ключевую роль играет государственная или подконтрольная государству компания. «Ростехнологии», «Объединенная судостроительная корпорация», «Объединенная авиастроительная корпорация», Сбербанк, ВТБ, «Транснефть». «Роснефть», «Газпром» и так далее.
В результате ошибочной модели развития, выбранной в середине нулевых годов, Россия второй раз с 2008 года переживает глубокий экономический кризис. Несколько лет падают реальные доходы населения, резко возросло число бедных при недопустимо высоком разрыве между бедными и богатыми, слабости среднего класса.
В экономике нет стимулов для инноваций в условиях отсутствия конкуренции. Блестящий пример хороших результатов при наличии конкуренции – появление таких компаний, как Apple, гаджетами которой пользуются сотни миллионов людей по всему миру. Данная компания показала новый тип работы с информацией. В сегодняшней России такая компания не сможет появиться. Аналогичный пример также – Интернет.
- А мессенджер Телеграмм?
- Тоже характерный пример. Его создал частный предприниматель с нуля. Инновации создают новые ниши на рынке. А если у компании уже монопольное положение, то зачем ей нужны инновации? Никакими указами президента и постановлениями правительства запустить инновации невозможно. В результате видим стагнацию экономики. В России работает «экономика двух труб», образно говоря. Причем, в перспективе намечаются большие проблемы. Спрос на углеводороды уже снижается, а в будущем будет резко снижаться за счет альтернативной энергетики, «энергоперехода». Как бы все не закончилось развалом экономики.
- При этом сейчас снова пытаются регулировать цены…
- Это идиотизм. В рыночной экономике цены административно регулировать бесперспективно.
Первый раз на эти грабли наступил Виктор Степанович Черномырдин в декабре 1992 года. Он своим постановлением ввел административное регулирование цен. И товары начали исчезать из продажи.
Сейчас в крайнем варианте мы столкнемся с тем же самым. Административные методы регулирования цен в условиях рынка совершенно не годятся – кроме цен естественных монополистов. Это отдельная тема.
Лоббистские возможности этих монополистов куда выше возможностей населения. Поэтому часто регулируемые тарифы на услуги естественных монополий растут быстрее инфляции, подгоняя общий индекс цен. Я имею в виду тарифы на транспорт, жилищно-коммунальные услуги, электроэнергию, газ.
- Свидетельством тяжелой ситуации в экономике России является рост неплатежей по кредитам. В сумме сейчас финансовые аналитики насчитали почти 9 триллионов рублей «плохих кредитов». Чем, на Ваш взгляд, это грозит стране?
- Это производное от плохой ситуации в экономике и недостаточности мер господдержки. Грозит же это потенциально банковским кризисом.
- Скажите, кто бы мог стать новым Гайдаром сегодня, новым российским реформатором? Видите ли Вы себя в этом качестве? Поскольку возглавляете партию «Гражданская инициатива», у которой готова проработанная экономическая программа.
- Я бы с удовольствием за это взялся. Хотя я сейчас почти в два раза старше, чем был Егор Тимурович в конце 1991 года. Но тут важнее политическая воля. Кто конкретно будет ее реализатором, не так важно. У меня все-таки шансы стать Гайдаром 2.0, Столыпиным 2.0 близки к нулю. Поскольку я не принадлежу к правящей партии. Но очевидно, что достаточно радикальные шаги необходимы.
- А если ситуация в стране изменится таким образом, что во власти окажутся другие люди? Тогда радикальные реформы станут возможны? Что должна сейчас делать оппозиция, чтобы приблизить это время? И чтобы быть готовой взять власть.
Такая программа реформ по широкому кругу направлений должна быть. И наша партия как раз этим занимается. Можно обойтись и без революций. Но нужна политическая воля, чтобы запустить программу реформ. И конечно, нужен другой принцип формирования власти. Одна из серьезных побочных проблем сейчас – крайне низкая эффективность госуправления. Толком ничего не работает в сегодняшней России. Вертикаль власти построена, все лояльны. Начальник кнопочку нажимает, а ничего не происходит. Все блокируется, тает в дороге. Должна поменяться система формирования всей властной структуры с акцентом на компетентность, профессионализм. А не по принципу: кто где с кем служил и в каком кооперативе состоял.
- Как думаете, при каких условиях действующая власть рискнет пойти на необходимые радикальные реформы? До какой степени должен дойти кризис?
- До тех пор, пока массовых протестов не будет, они ни на какие реформы не пойдут. Пока мы видим, что широкая часть публики адаптируется к неприятным изменениям.
- В конце 80-х годов у меня было ощущение безнадежности. И тогда впервые возникла мысль об эмиграции. Сейчас ощущение полного отсутствия перспектив в России возрождается.
- Это очень опасные настроения. Но они реально растут, особенно среди молодежи. Независимые опросы молодежи показывают, что половина опрошенных хочет работать в госструктурах. Считаные проценты готовы заниматься бизнесом. При этом в разных опросах от 30 до 50% опрошенных говорят, что всерьез рассматривают вариант эмиграции. Уезжают же наиболее образованные люди, наиболее креативные, те, кто может на Западе благополучно устроиться. И отъезд большого количества образованных, предприимчивых людей просто лишает страну будущего. А к нам едут мигранты, готовые главным образом к низкоквалифицированной работе.
- Говорят, некоторые возвращаются из тех же Германии и Америки.
- Наверное, отдельные случаи есть. Но это не влияет на общую картину. Стивы Джобсы и Илоны Маски к нам не едут!
- Павел Дуров тоже уехал из России. Хотя одно время был оптимистом. В общем, все самые талантливые люди уезжают. А кто остается? И кто бы мог возглавить оппозицию в России из числа образованных и целеустремленных людей, кто не уехал?
- Меня сильно тревожит раздрай в стане оппозиции. Преимущество периода конца 80-начала 90-х годов – признанным лидером оппозиции был Борис Ельцин. Его авторитет все признавали. Сейчас ситуация намного хуже. Про думские партии не вижу смысла говорить – в Госдуме фактически это все одна партия, с немного разной риторикой. Но и среди несистемной оппозиции нет единства и нет одного авторитетного лидера.
- Навальный не годится на роль лидера демократической оппозиции, с Вашей точки зрения? Или он больше популист?
- Он, безусловно, популист. Я с уважением отношусь к его расследованиям, а также к его мужественному поступку вернуться. Но у меня есть опыт работы с ним по созданию демократической коалиции. Это было вскоре после убийства Немцова. Навальный – один из тех, кто приложил немалые усилия, чтобы коалиция развалилась. Он не умеет находить компромиссы.
- А Кудрин?
- Кудрин – не публичный политик. Но он может быть хорошим технократичным премьером.
- А пока мы обсуждаем будущее, настоящее России, мягко говоря, не радует…
- Пока мы наблюдаем скачкообразное повышение репрессивности законов и практики. Пример одного из последних репрессивных изменений в закон: выход на проезжую часть в ходе уличной акции протеста влечет за собой уголовную ответственность! Формально речь идет о создании препятствий в движении транспорта. Но фактически протестующему достаточно просто выйти на проезжую часть, чтобы попасть под уголовную статью.
У нас есть печальный опыт 74 лет жизни в СССР, когда страну держали в железных рукавицах: сперва через массовый террор, потом через точечный.
Сейчас настали времена интернета. Ключевые СМИ в России уже поставлены под контроль. С Интернетом пока так не получается. Но опыт той же КНДР показывает, что и с интернетом можно бороться.
- Когда протест может рассчитывать на успех?
- В протесте все зависит от количества участников. Когда выходит несколько сот человек, это потенциальные жертвы. Когда выходит несколько десятков тысяч, это нейтральная ситуация. Но если выйдут сотни тысяч человек, то мы обнаружим, что сотрудники силовых структур разбегаются или переходят на сторону народа.
Репрессивными действиями власти протест могут блокировать, отодвигать по времени. Но только до тех пор, пока протест не приобретет массовый характер.
- Могут перемены к лучшему случиться уже за пределами нашей с Вами жизни?
- Моей жизни – вполне. Вы, я бы сказал, в силу несколько более молодого возраста находитесь на грани.
- Я говорю молодым людям, что надо хорошо знать из школьных предметов как минимум два: русский язык и английский. Чтобы в зависимости от развития ситуации в России иметь варианты дальнейших действий.
Но я больше говорю про классическое просветительство. Чтобы объяснять те глупости, которые делает наша власть. А что надо делать, власть, увы, не делает.
Просветительство необходимо, чтобы в результате у россиян открывались глаза. По центральным телеканалам нам лапшу на уши вешают, что мы якобы с колен встали, и другие страны это якобы очень напрягло. И теперь весь мир объединился против России.
На самом деле внешнее противодействие – не главная причина проблем России. И этого противодействия легко можно было избежать.
- В той программе, которая необходима России и которая фактически уже есть у «Гражданской инициативы», центральное внимание уделено защите право собственности…
- Судебная реформа предполагает замену всех судей или изменение системы отношений в этой сфере?
- И то и другое. Судебная реформа должна положить конец зависимости судей от исполнительной власти. Иначе это телефонное право будет вечным. Должна быть изменена система формирования судейского корпуса.
Сейчас он формируется преимущественно из бывших сотрудников правоохранительных органов или из младшего персонала судов. Вы вряд ли приведете много примеров, когда адвокат или эксперт юридической компании стал судьей. Должна быть расширена выборность судей. По крайней мере мировых судей надо выбирать. Они должны соответствовать профессиональным критериям, чтобы баллотироваться. Но они должны именно выбираться. И тогда такие судьи будут нести ответственность за свои решения перед гражданами. Сейчас председатель суда – не модератор, а начальник над судьями. Это абсолютно недопустимо.
Должна быть также резко расширена роль профессионального сообщества. Эти предложения проработаны давным-давно. Даже правительственный юрист Барщевский предлагал проект судебной реформы с элементами того, о чем я говорю.
Что надо делать – ответ лежит на поверхности. Но сперва необходимы решения в русле не собственно экономики. Я уже перечислял их. Еще можно добавить в список самых важных решений необходимость резкого снижения уровня коррупции. Поскольку коррупционный налог в сегодняшней России как минимум сопоставимым с обычным налогом.
- А что касается изменения налогового администрирования? В каком направлении предлагаете двигаться?
- Должна быть презумпция невиновности налогоплательщика. Налоговые органы должны доказывать, что налогоплательщик уклонялся от уплаты налогов.
Кроме того, сейчас нередко используется такая мера как арест счетов. Налоговая служба может арестовать счета предприятия, парализовать деятельность предприятия, довести до банкротства. Потом окажется, что налоговики ошиблись, а предприятие уже разорено.
На мой взгляд, точно не должно быть репрессивных действий, если налоговое правонарушение не нанесло ущерб госбюджету. Например, с опозданием сдали отчет. Или ошибся бухгалтер компании в отчете, но налоги правильно уплатили.
Еще очень нужна России реформа бюджетных и межбюджетных отношений. Сейчас существует недопустимый перекос в пользу федерального бюджета. В Бюджетном кодексе есть статья, что доля федерального бюджета в консолидированном бюджете должна быть не более 50%. Ее действие временно приостановили в 2008 году – и так и оставили...
Очень важно, на мой взгляд, возродить в России местное самоуправление. Вся жизнь людей происходит там, на нижнем, муниципальном уровне. Состояние инфраструктуры, ситуация в образовании, здравоохранении, сфере ЖКХ и пр.
Но в современной России муниципалитеты оставили без денег. А теперь еще и выборность мэров ликвидировали.
- Вы надеетесь на российскую молодежь? Она способна стать мотором перемен в стране?
- Безусловно. Я много работаю с молодежью. Я президент Фонда международных молодежных обменов. В рамках фонда мы проводили российско-германские молодежные парламенты, первую после войны встречу молодежи России и Грузии, российско-германо-украинские конференции (уже после Крыма) и много других интересных акций в рамках народной дипломатии.
К сожалению, сейчас из-за моей оппозиционной деятельности государство отказывает нам в грантах, а бизнесу в тяжелой экономической ситуации не до спонсорства. Я член жюри молодежного проекта и конкурса «Горизонт 2100». На основе этого опыта могу сказать, что у нас блестящая молодежь – креативная, неплохо образованная, социально активная. Наши точно не слабее, а с точки зрения «способности к выживанию» и намного сильнее своих западных сверстников.
В партию сейчас тоже пришло много молодежи (самому молодому члену нашего политсовета 23 года). Никаких материальных «коврижек» наша партия, не имеющая госфинансирования, предложить не может. Но люди идут, активно работают на волонтерских началах, потому что им небезразлична судьба России, простите за пафос, и у них есть здоровые политические амбиции и желание изменить ситуацию. И отлично, что молодежь пошла в политику, участвует в муниципальных выборах, не боится уличного протеста.
