Гия Канчели: Мой девиз - "Не горюй"!
Нельзя сказать, что в советские времена Гия Канчели был мало известен, напротив, широкие массы с удовольствием распевали его мелодии из "Мимино", более продвинутая публика ценила музыку к спектаклям, а знатоки находили интересными симфонии. Однако с тех пор, как композитор переехал за границу, эффект его музыки стал поистине феноменальным.
Канчели играют такие музыкальные гиганты, как Мазур, Кремер, он был одним из любимых авторов Ростроповича. Лучшие залы мира на его концертах доверху заполнены публикой, его штурмует армия продюсеров. Но для него на первом месте старые привязанности: недавно композитор закончил работу над музыкой к мультипликационному варианту ленты Георгия Данелии "Кин-дза-дза".
Канчели после своей любимой супруги, детей и внуков больше всего ценит старых друзей, изображениями которых заполнена его фландрийская квартира. А свою жизнь и работу здесь, в центре Европы, он считает чем-то вроде выезда в Дом творчества. Потому что душа его никогда не покидала родину.
- Вы в 1991-м получаете стипендию Немецкой академии искусств на год. Вам выделяют квартиру в Берлине, и вы становитесь стипендиатом, как бы наследуя традицию выдающихся композиторов ранга Альберта Шнитке. Ее ведь получил в свое время Стравинский?
- Говорят, что после войны сразу же ее получил Стравинский, ее удостаивались в свое время Альфред Шнитке, эстонец Арво Пярт - замечательный композитор, мой друг Валентин Сильвестров, который и сейчас живет в Киеве. И это такая роскошная стипендия, что после окончания ее выплаты у меня еще оставалась возможность снимать квартиру в Берлине и пережидать события, которые происходили в моем родном городе Тбилиси.
- События, связанные с режимом Гамсахурдия?
- Да. Я не вернулся из-за режима Гамсахурдия. И как раз в то время я получил первое предложение из Амстердама и первый гонорар и решил для себя: пока у меня есть такая возможность, я буду работать в Берлине. Первое сочинение, написанное здесь, называлось "Ушел, чтобы не видеть". Это мне дало возможность сносно существовать несколько месяцев. И еще до того, как у меня закончились деньги, последовало еще одно предложение, уже из Соединенных Штатов, - и пошло, и пошло.
И с тех пор предложения у меня не кончаются, я не считал, правда, но думаю, написал 25 произведений крупной формы. По просьбе или очень знаменитых оркестров, или очень известных фестивалей и так далее. А в 1995-м году я получил предложение приехать на год в этот замечательный город Антверпен и написать сочинение для оркестра, который называется Королевским. Антверпенцы получили согласие Ростроповича, что он с этим оркестром сыграет премьеру. Так и произошло, премьера состоялась в Брюсселе.
За год работы я почувствовал, что этот город мне намного больше напоминает Тбилиси, чем Берлин. Это какой-то особенный город, он абсолютно интернациональный, многоязычный и, во всяком случае, такой, каким я помню мой родной город в лучшие времена. И мы начали здесь искать квартиру. И нашли вот эту квартиру, в которой мы сейчас беседуем. И уже прошло, наверное, 13 лет, как я сижу здесь и вкалываю.
- Соседи не жалуются?
- Они ничего не слышат.
- Почему?
- Потому что у меня такой инструмент, и я могу его так приглушить, что кроме меня почти никто не слышит.
- Вы отчасти сформулировали причину отъезда - Гамсахурдия и тяжелые условия жизни. А что же происходит сегодня, по вашему мнению, с городом и страной, в которой всегда мирно уживались все нации и религии? Тбилиси, наверное, пример самый характерный: там есть огромный армянский район, огромный азербайджанский район, есть синагога и русских много. Что такое происходит между некогда мирными соседями?
- Очень трудно коротко ответить на такой сложный вопрос. Происходит ломка, начиная с сознания, кончая мировоззрением.
- Это остатки советского прошлого не могут никак людей отпустить в будущее?
- Мне кажется, что такие процессы длятся очень долго. Я не думаю, что я доживу до тех времен, когда самосознание наших народов достигнет того уровня, чтобы вернуться к тем взаимоотношениям, которые существовали.
А если мы оставим в стороне эти самые больные и самые большие наши проблемы, а вы меня спросили, что происходит в Грузии, то я думаю, что пока болезнь, которая называется "звиадизм", не изжита. Мы опять вернулись вот к этому раздвоению, непримиримости, нежеланию присушиваться к противоположному мнению. Это все зависит и от политической культуры, и вообще от культуры. И мне кажется, что здесь единственный целитель все-таки - время, если, конечно, мы будем делать правильные выводы.
Я сейчас наблюдаю со стороны, не вмешиваясь ни во что. Я никогда себе не позволю высказывать какие-то соображения, потому что это будет воспринято как мнение человека, который уехал, катается, как это говорят, как сыр в масле и еще имеет смелость высказывать какие-то свои суждения. Поэтому я не появлялся ни в одной передаче, не даю интервью. Наш разговор - это исключение.
- Кстати, когда последний раз были в Грузии?
- Совсем недавно. Мы очень часто сейчас бываем.
- А когда были в Москве последний раз?
- Последний раз был, по-моему, год назад.
- Что стало поводом?
- Я обычно приезжаю на исполнение своих сочинений.
- Где вас чаще исполняют?
- В России меня играют намного чаще, а в Грузии меня почти не играют.
- Почему?
- Потому что музыкальная жизнь в Грузии сегодня на костылях. Я говорю сейчас о симфонической музыке, о камерной музыке. А в России у меня есть свой слушатель. Если я выступаю в Большом зале Консерватории, то я знаю, что в этот зал приходят не только на исполнителя, но и для того, чтобы послушать мою музыку. И то же самое происходит в Петербурге, в других российских городах.
Сидя в "Карнеги-холле", где Гидон Кремер с Филадельфийским оркестром исполняли мое крупное сочинение, я, например, мечтал о том, чтобы в зале оказалась публика из Екатеринбурга, потому что такого слушателя нигде больше нет. Я не говорю о Нижнем Новгороде, о других городах… Так что я в этом отношении и не жду никаких заказов из России. Напротив, когда в России что-то мое играют, я всегда обращаюсь к своему издательству, чтобы за прокат материалов брали бы не так, как берут, допустим, с американцев или японцев.
- С высоты прожитых вами лет, а их уже немало, как вы смотрите на постсоветское пространство? Что будет с бывшими советскими республиками дальше? Уже успели друг другу надавать тумаков, ребра поломать, а что дальше?
- Мне кажется, что мы все оказались в огромной яме, и из этой ямы надо было выкарабкиваться всем вместе, но, к сожалению, этого не произошло. И если, предположим, Армению помогала вытягивать из этой ямы Россия, то единственными для грузин, кто решил протянуть веревку, оказались американцы. Это факт. Но мне кажется, что человек, который стоит на двух костылях, сперва должен отбросить один костыль, потом отбросить второй и начать ходить сам. Вот если восторжествует любовь и культура - культура поведения, культура взаимоотношения - и уже не будет костылей, то, может быть, начнется стремление к какому-то прогрессу. Пока что я не вижу, что мы готовы шагать без костылей.
- Вы пережили в жизни немало счастливых моментов: премьеры, добрые слова коллег, вручение наград и премий… Какие минуты - самые "звездные"?
- Когда заканчивается какое-либо произведение в переполненном зале, оркестр завершил свою игру, дирижер стоит с опущенными руками, публика молчит... Несколько секунд тишины... Вот это для меня и есть самое большое счастье. Причем чем дольше эта тишина продолжается, тем больше она меня трогает.
Счастливы будут те, кто окажется 3 апреля в Копенгагене на премьере нового сочинения композитора - "Прерванное песнопение". За пультом будет стоять Юрий Темирканов, а рядом с маэстро - его муза, любимая Люля.
СПРАВКА. Гия Канчели родился в 1935 году в Тбилиси, там же окончил консерваторию. С 1967 по 1986 год он написал семь симфоний, за Четвертую симфонию в 1976 году композитор получил Государственную премию СССР. С 1991 по 1994 год жил в Берлине, а с 1994 года и по сей день - в Антверпене. Только за последние десять лет написал около 20 симфонических и камерных сочинений. Музыка Канчели - это театральные спектакли, это четыре десятка художественных фильмов, среди которых "Мимино" и "Кин-дза-дза", "Не горюй" и "Ханума".
Народный артист Советского Союза, лауреат Государственной премии Грузии, премии имени Шота Руставели. Награжден призом Киноакадемии "Ника" в 1987 году, кавалер ордена Чести, лауреат театральной премии "Чайка" и премии "Триумф".
